– По рукам, – кивнул Паланез, вставая. – Когда начинать?

– Вчера. А если конкретно, сейчас и начнешь. Вот здесь, – Корбин достал из внутреннего кармана аккуратно сложенную карту и небрежно бросил ее на стол, – указаны координаты всех известных мне укромных местечек, в которых отсиживаются наши коллеги. Так что вперед – и с песней…

Когда они уже вышли из портала возле родового замка Корбина, Орли спросил:

– Думаешь, они ничего против тебя не удумают?

– Удумают, и почти наверняка очень скоро, – кивнул Корбин. – У Паланеза, как и у всех островитян, страсть к интригам в крови.

– Тогда почему?

Да потому что он хотя бы понимает, чем все это грозит, и хотя бы первое время предпочтет сидеть тихонечко. А мозги у него хорошие, и характер подходящий, поэтому с Ковеном в момент кризиса он справится. Пускай работает, а дальше – видно будет. Уничтожить его, случись что, будет несложно, но все же, надеюсь, мы сработаемся.

Эпилог

Королевский дворец утопал в огнях – давно, с самого начала войны, в нем ничего не праздновали, но сейчас, похоже, готовились наверстать упущенное. Корбин, не любивший пышных церемоний, вначале был против, но его товарищи настояли – и Лик, герцог Санторский, напирающий на то, что народу всегда охота хлеба и зрелищ, и Прим, у которогоя только что родился сын, от чего целитель уже неделю ходил в состоянии легкой эйфории, будто то ли накурился чего-то, то ли грибов объелся, и даже Корнелиус, переставший, наконец, обижаться на то, что Корбин не стал советоваться с ним, громя Ковен. Епископ же и вовсе давно напирал на то, что король не должен совсем уж отрываться от народа, да и отдыхать тоже когда-то должен, иначе просто упадет от усталости. Корбин, который и без светской жизни по вечерам еле доползал до кровати, отбрыкивался, сколько мог, но под таким напором вынужден был уступить, и сейчас в третий раз за период его правления в столице начинался большой праздник.

Ну, первый раз можно было, в принципе, и не считать – коронация, однако. Второй был попроще – триумафальное шествие по случаю окончания войны, два месяца назад, когда победоносные легионы Багванны мерно чеканили шаг по площади столицы на страх врагу и на радость обывателям. Война шла трудно, но завершилась успешно, принеся стране еще две богатые провинции и немалую сумму в золоте, которую Руалия выплатила в качестве контрибуции. Учитывая, что почти вся она пошла солдатам, армия сейчас готова была на клочки порвать любого, кто косо посмотрит на такого справедливого короля. Ну а так как наиболее отличившиеся в войне были пожалованы рыцарскими званиями, да еще и поместьями на завоеванных землях впридачу, то авторитет Корбина взлетел до небес.

Впрочем, свое Корбин тоже не упустил. Те провинции, которые в свое время решили, что перейти под руку руалийского короля выгоднее, чем сохранять верность своей стране, триста раз пожалели о своем выборе. Города, открывшие ворота руалийцам, были заставлены виселицами, на которых в художественном беспорядке висели первые лица этих самых городов. Те же, кто завербовался в руалийскую армию, отправлялся прямым ходом на рудники, а это – верная смерть, жалости новый король Багванны не знал. Имущество тех и других отправлялось в казну… Словом, Корбин наводел в стране порядок недрогнувшей рукой.

А потом было много-много работы – восстанавливать почти разрушенную войной финансовую систему, давить мелкие, но многочисленные дворянские бунты, устанавливать и укреплять власть навновь приобретенных территориях… Корбин устал, как собака, и даже не вспомнил о своем дне рождения, но друзья постарались и поставили его перед фактом. В общем, влип, изволь теперь перед народом при всем параде дефилировать.

Вообще, Корбин такие праздники не любил, считая, что с определенного возраста становишься не старше, а старее. Когда он его в последний раз праздновал, и не помнил уже, однако сейчас, глядя на собравшихся поздравить его товарищей, испытывал законное чувство гордости. Пышные церемонии для народа уже закончились, и они собрались, что называется, узким кругом. Внизу, заняв весь первый этаж дворца, шумно пьянствовала его личная дружина вместе с учениками, а на втором этаже, в небольшом, но уютном зале, собрались наиболее близкие Корбину люди. Не было, пожалуй, только Карины – она не оставляла надолго сына. Точнее, она прибыла вместе с Примом, поздравила и отправилась обратно. После рождения второго ребенка женщина сильно пополнела, но Корбин не сомневался, что очень скоро она возьмет мужа за жабры, и тот живо придумает, как восстановить былую стройность.

А вот сам Прим лихо налегал на вино, и Корбин, практически не пьющий, уже начал подумывать о том, что надо спешно отучать друга от пьянства. Хорошо хоть, что все страхи по поводу вреда пьянства лично для Корбина оказались страшилкой от Древних, но настороженное отношение к выпивке осталось, успев войти в привычку.

Корнелиус с Рейной… Рейна тоже не пьет, ей рожать скоро, да и Корнелиус не сильно налегает – ну, он знает свою норму, опыт, как говорится, не пропьешь. Однако при этом оба веселые и довольные, а что, спрашивается, еще надо?

Епископ. Сидит и заливное наворачивает. Брюхо – как барабан, а все туда же. Правда, и толку от него хватает, если бы не его помощь, управлять страной было бы намного сложнее, да и в качестве внутренней разведки монахи оказались выше всяких похвал.

Веллер и Лик, два герцога. Сидят, активно шушукаются, насколько мог понять Корбин, на государственные темы. Эти двое как впряглись в работу – так и пашут, как проклятые. Пожалуй, от них Корбину сейчас помощи было больше всего. Правда, и вино хлещут по-герцогски, уже по бутылке на нос приняли, если не больше. Ну, закуска хорошая, они и не пьянеют почти. Вечером, после праздника, стоит с ними о делах поговорить, они в любом состоянии работать могут.

Альберт сидит один. Мальчишка очень повзрослел – ну да к нему и относятся сейчас, как к взрослому. Заслужил – кто, кроме него, может похвастаться уничтожением цитадели Ковена? Кроме Орли и самого Корбина, пожалуй что, и никто.

Адрис… Внук, обретенный на старости лет. Проблема на долгие годы, но – приятная проблема. Ха, с его бабкой Корбин встретился очень давно, дав рождение целой легенде с заколдованной страной и спящей принцессой, которую разбудил своим поцелуем прекрасный принц. На деле все было намного проще – дочь захудалого барона проткнула руку грязным веретеном и заработала заражение крови. Корбин как раз проезжал мимо, ну и остановился ночевать. Заражение крови он лечить как раз умел – очень распространенная при ранениях проблема. Вот и помог. Потом еще на три дня задержался. А потом, когда его уже под венец вели, чудом, в последний момент, сбежал. Что было в дальнейшем, Корбин не знал, но внука обрел – и на том спасибо.

А рядом с внуком сидит его жена. Корбин на свадьбе настоял, надавил авторитетом, а то бы они еще неизвестно, сколько валандались. Повезло им, причем обоим, и это замечательно.

Чуть дальше Фауль. Сидит, веселый и бодрый, как обычно выполняя роль штатного клоуна. И не один сидит – эх, прав был Прим, когда говорил, что скоро появятся новые полукровки. Ну и ладно – глядишь, вырастет из него серьезный ученый и воин. Во всяком случае, родители его общению с Корбином препятствовать больше не пытаются. Довольны или нет – неясно, но, похоже, скорее да, чем нет.

А вон и Джурайя, сидит опять, в салате ковыряется. Что-то она грустная постоянно, расшевелить, что ли?

– Слушай, Джу, так ты за меня замуж выходишь, или нет?

Ух ты, как подпрыгнула. Интересно, что ответит?

– А выйду. Сможешь ради меня от короны отказаться – выйду!

В наступившей тишине все смотрели на девушку малость охреневшими глазами. А Корбин, подумав, снял с головы корону, внимательно посмотрел на золотые, украшенные камнями зубцы. Да уж, корона, мечта многих – тех, кто не знает, что к ней прилагается. Усмехнулся, и аккуратно, чтобы не пришибить ненароком этакой бандурой, кинул ее Корнелиусу. Тот рефлекторно вскинул руки, поймал…